Мэй Ланьфан и Сергей Эйзенштейн

Фото из Мемориального музея Мэй Ланьфана на родине актёра в Тайчжоу 

Мэй Ланьфан (梅兰芳, 1894 - 1961), исполнитель в женском амплуа дань, на протяжении 40 лет был самым известным в мире актером пекинской оперы. Он первым вывез пекинскую оперу за рубеж - в СССР, Европу и США, - и влияние его спектаклей на западные умы оказалось просто колоссальным.

В 1935 году Мэй Ланьфан со своей труппой побывал в Советском Союзе. Ради того, чтобы увидеть их игру, в Москву приехал знаменитый немецкий писатель Бертольт Брехт, а во время ленинградских выступлений спектакли Мэй Ланьфана посмотрел Сталин.

В отличие от европейской, пекинскую оперу приходят не столько слушать, сколько смотреть. Это синтетическое искусство, в котором органично сочетаются актерское мастерство, вокал, хореография, сценическая речь, пластика, владение боевым искусством, акробатика.  С другой стороны, искусство пекинской оперы - искусство условности и устойчивой традиции, что коренным образом отличает его от психологического европейского театра.

Сергей Эйзенштейн снимал фильм о гастролях пекинской оперы в Москве, но по каким-то соображениям Комитет по делам кинематографии отменил решение о производстве фильма. Сохранился фрагмент отснятых материалов:

В период гастролей в СССР Мэй Ланьфан встречался с такими знаковыми деятелями русского искусства, как К.С. Станиславский, В.И. Немирович-Данченко, С.М. Эйзенштейн, В.Э. Мейерхольд. Немирович-Данченко, высказывая впечатления от увиденного, отмечал, что нет другой формы искусства, способной своей точностью и яркостью так же точно выразить дух нации. Мейерхольд замечал, что Мэй Ланьфану прекрасно удалось исполнить женские образы: "В нашей стране множество актрис, но ни одной не удавалось передать то женственное, что просматривается в персонажах Мэя".

Пекинская опера воздействует на зрителя в максимально условной форме, и это открывает простор воображению. Актёры изображают не формальное, внешнее сходство с персонажами, а концепцию, идею, символ, что позволяет зрителю домысливать за него остальное. Так, актёр в амплуа дань играет не конкретную женщину, а идею женственности. Именно поэтому от игры Мэй Ланьфана у публики создавалось впечатление, что, как пишет Вера Юренева, "...он, и только он - самая пленительная женщина в мире" ("Мои записки о китайском театре").

Источник

После двухнедельных гастролей актёра попросили о дополнительном спектакле, который состоялся 13 апреля 1935 года на сцене Большого театра. Спектакль продолжался до 3-х часов ночи, а восторженная публика вызывала Мэй Ланьфана на бис 18 раз! Покидая нашу страну, великий актёр передал в дар Бахрушинскому музею свои сценические костюмы, реквизит, музыкальные инструменты: 

Источник

После провозглашения КНР в 1949 году Мэй Ланьфан стал директором Большого театра пекинской оперы и Пекинского института по изучению китайской оперы. Он ещё трижды приезжал с гастролями в СССР: в 1952, 1957 и 1960 гг. Но главной заслугой Мэй Ланьфана оказалось не столько ознакомление с этим жанром иностранцев, сколько тот факт, что, благодаря ему, в самом Китае пекинская опера стала считаться искусством, а актёры - творцами.

Эйзенштейн был увлечён китайским и японским театрами задолго до приезда Мэй Ланьфана и многое о них знал. Это позволило ему сделать более систематические наблюдения. Он отмечал осознанность приемов артистов пекинской оперы, противопоставляя это хаотичности японского театра кабуки.

Китайский театр был особенно близок Эйзенштейну из-за его чёткой разработанности геометрических схем мизансцен, выражавших соотношения между героями (http://ec-dejavu.ru/i/Ivanov_Eisenstein.html). Это то, что Эйзенштейн потом так блестяще использует в "Иване Грозном": упор на символичность, а не реализм, и отчётливо-хореографическая постановка всех сцен.

Ян-гуйфэй в исполнении Мэй Ланьфана

Григорий Липшиц:

"Эйзенштейн добивался, чтобы у каждого из нас было свое художественное видение. Вспоминаю разговоры об этом, связанные с Мэй Ланьфаном. Тогда знаменитый китайский актер приехал в Москву со своей труппой. Никто его не знал, а Сергей Михайлович был знатоком китайского и японского театров, и ему поручили встречать актера и быть его гидом. И вот однажды, это было в 1935 году, в павильоне я снимал курсовую работу по сценарию Ростислава Николаевича Юренева, тогда студента сценарного факультета. Вдруг входит группа людей. Останавливается вдалеке. Продолжаю свое дело. Смотрю - идет ко мне Мастер с китайцем. Знакомит, представляет меня, потом представляет гостя. Пожимаем руки, раскланиваемся, я возвращаюсь к аппарату, гости смотрят. На следующий день Эйзенштейн мне говорит шутливо: "Теперь ты не должен мыть руку, ведь на ней пожатие Мэя, а он в Китае считается святым человеком и его пожатие надо передавать другим, как святыню. Такой у них обычай". Мэй Ланьфан даже жил отдельно от своих актеров, так полагалось святому. Эйзенштейн провел с ним много времени, подружился и написал статью об актере - "Чародею Грушевого Сада".
А на лекции, объясняя особенности искусства китайского актера и театра, говорил, что нужно уметь видеть мир по-своему, оригинально, но всегда содержательно, социально насыщенно, и вырабатывать свою художественную форму, работать в своем ключе."

Лев Кулешов:

"Еще одним другом Эйзенштейна был великий китайский актер Мэй Лань-фан, игравший по традиции старого национального театра роли женщин. Мы вместе с Эйзенштейном не пропускали ни одного спектакля с участием Мэй Лань-фана: какая женственность, какая четность движений, какое умение видеть, какой временами остановившийся «взгляд птицы».

Мэй Лань-фан приезжал к нам во ВГИК. Мы беседовали с ним, и он оказался в жизни обыкновенным, даже слегка полноватым мужчиной, больше похожим на делового коммерсанта, чем на очаровательную женщину, которой он всегда был на сцене.

В этот год Эйзенштейн ответил на анкету: «Что Вас поразило в настоящем году?»

— Мэй Лань-фан и «Три свинки» Диснея.

Как его прорабатывали за это!" 

Мэй Ланьфан, Вс.Э.Мейерхольд, С.М.Эйзенштейн

Мэй Ланьфан:

"В последний день нашего пребывания в Москве, уже после возвращения из Ленинграда, состоялось обсуждение наших спектаклей. Председательствовал Вл. И. Немирович-Данченко. После его краткого вступительного слова начались выступления. На трибуну 261 поднимались известные писатели, деятели театра, музыканты. Выступил и Сергей Эйзенштейн. Он сказал:

— Когда-то мне казалось, что восточный театр различных стран похож друг на друга. Только теперь, когда я видел японский театр и китайский театр, я понял, что между ними такая же разница, как между греческим и римским театром. Реалистические качества, присущие русской драме, почти все существуют и в китайском театре. Меня удивляет, почему китайское кино не взяло у китайского театра многих его отличительных черт. Русское кино кое-что позаимствует у китайского театра для обогащения своего искусства. Я надеюсь, что, возвратившись на родину, Мэй Лань-фан воспитает еще многих и многих талантливых мастеров сцены, чтобы замечательное искусство продолжало развиваться. — Подумав немного, С. Эйзенштейн продолжал: — Традиционный китайский театр должен сохраниться, потому что он является основой театрального искусства Китая. Мы должны изучать и анализировать его, чтобы систематизировать его законы. Это важная задача наших ученых и критиков."

Чарли Чаплин и Мэй Ланьфан

"Линь Дайюй хоронит цветы"

1956

В 2008 году по мотивам (по очень-очень отдалённым мотивам) биографии Мэй Ланьфана был снят фильм "Мэй Ланьфан: Навсегда очарованный" (режиссёр Чэнь Кайгэ):

И есть ещё красивая маньхуа в 5 томах, но переведена она только на французский: