Эту музыку к фильму "Дом летающих кинжалов" написал замечательный японский композитор Сигэру Умэбаяси. А словам песни уже более 2 000 лет!
Их автор - Ли Яньнянь (李延年), певец, композитор, евнух, глава придворной Музыкальной палаты и фаворит знаменитого ханьского императора У-ди.
7й император династии Хань, Лю Че (в истории он обычно фигурирует под своим посмертным именем У-ди), взошёл на трон подростком в 141 г. до н.э. Правил он очень долго, целых 54 года: рекорд, побить который императорам Китая не удавалось на протяжении последующих 1800 лет. Император У-ди проявил себя как энергичный и воинственный правитель: централизовал верховную власть, возвёл конфуцианство в ранг государственной доктрины, расширил территорию империи - от Вьетнама до Ферганы, установил дипломатические отношения со многими странами Центральной Азии и открыл торговлю по Шёлковому пути.
Увеличение территории Китая и военные походы за время правления У-ди
C правления У-ди начался зенит династии Хань и становление Китая как единой нации. Именно в этот период были заложены те традиции и нормы, которые послужили цементом, скрепившим разрозненные княжества, прежде объединённые лишь политически, в единый народ. Недаром и сейчас, более чем 2000 лет спустя, самоназвание китайцев - "хань".
У-ди покровительствовал музыкантам и поэтам. При нём была основана Юэфу - Музыкальная палата, в которой состояло на службе до шестисот чиновников. Как пишет историк Бань Гу (32-92 г.), палата занималась "сбором песенных поэм днём и их прослушиванием ночью". "Песенные поэмы" - это народные баллады, собранные со всех концов разросшейся империи. Музыка, как и государственная власть, оказалась централизована при императорском дворе и превратилась в инструмент объединения страны.
"Со времени Сяо-у-ди, когда была учреждена Музыкальная палата, начали собирать народные песни. Так стали известны песни местностей Дай и Чжао, напевы Цинь и Чу, в которых звучала радость и скорбь их появление было вызвано теми или иными событиями, и по ним можно судить об обычаях и нравах людей, их достоинствах и недостатках", - так писал Бань Гу о Музыкальной палате.
"Со времени Сяо-у-ди, когда была учреждена Музыкальная палата, начали собирать народные песни. Так стали известны песни местностей Дай и Чжао, напевы Цинь и Чу, в которых звучала радость и скорбь их появление было вызвано теми или иными событиями, и по ним можно судить об обычаях и нравах людей, их достоинствах и недостатках", - так писал Бань Гу о Музыкальной палате.
Первый глава Музыкальной палаты, Ли Яньнянь, происходил из самых низов - из семьи актёров и музыкантов, которые тогда считались наиболее презираемой социальной группой, не входящей в "Четыре сословия". Юношей за какую-то провинность он был кастрирован. Кастрация в ханьское время была одним из распространённых телесных наказаний, к которому могли приговорить за совершение самых разных преступлений. Она считалась особенно унизительной и тяжкой карой, поскольку делала преступника неспособным иметь потомство, тем самым обрекая его самого на жалкое посмертное существование - ведь приносить жертвы умершим могли только их потомки мужского пола.
Зато кастрация открывала доступ к службе при дворе, и Ли Яньнянь, который, как евнух, уже не мог продолжать семейное дело, получил должность при императорских псарнях. Однако таланты его лежали в области пения и музыки, а не разведения собак, и они недолго оставались незамеченными.
Ли Яньнянь обладал прекрасным голосом: его пение завораживало слушателей и неизменно находило отклик в их сердцах. Пока он пел, люди сидели очарованные, не в силах пошевелиться.
Такой уж сегодня хороший праздничный пир,
Что радость-веселье словами не передать.
Играют на чжэне, - и чудный напев возник,
И новые песни полны красот неземных.
Искусники эти поют о высоких делах.
Кто музыку знает, их подлинный слышит смысл.
У каждого в сердце желанье только одно:
Ту тайную думу никто не выскажет вслух,
Что жизнь человека - постоя единый век
И сгинет внезапно, как ветром взметенная пыль,
Так лучше, мол, сразу хлестнуть посильней скакуна,
Чтоб первым пробиться на главный чиновный путь,
А не оставаться в незнатности да в нищете,
Терпеть неудачи, быть вечно в муках труда!
("Девятнадцать древних стихотворений", 4е стихотворение, перевод Л. Эйдлина)
Ли Яньнянь обладал прекрасным голосом: его пение завораживало слушателей и неизменно находило отклик в их сердцах. Пока он пел, люди сидели очарованные, не в силах пошевелиться.
Такой уж сегодня хороший праздничный пир,
Что радость-веселье словами не передать.
Играют на чжэне, - и чудный напев возник,
И новые песни полны красот неземных.
Искусники эти поют о высоких делах.
Кто музыку знает, их подлинный слышит смысл.
У каждого в сердце желанье только одно:
Ту тайную думу никто не выскажет вслух,
Что жизнь человека - постоя единый век
И сгинет внезапно, как ветром взметенная пыль,
Так лучше, мол, сразу хлестнуть посильней скакуна,
Чтоб первым пробиться на главный чиновный путь,
А не оставаться в незнатности да в нищете,
Терпеть неудачи, быть вечно в муках труда!
("Девятнадцать древних стихотворений", 4е стихотворение, перевод Л. Эйдлина)
Император У-ди полюбил Ли Яньняня и не желал с ним расставаться ни днём, ни ночью. Ли Яньнянь спал в покоях государя, был в высшей степени ценим им, и любим не меньше, чем когда-то друг юности и первый фаворит Хань Янь.
Ещё в начале правления У-ди Хань Янь пал жертвой придворных интриг: по настоянию вдовствующей императрицы Доу ему было приказано совершить самоубийство (формальным поводом стало обвинение в связи с одной из императорских наложниц), и молодой и не имеющий тогда реальной власти У-ди оказался не в силах его спасти.
Около 114 г. до н.э. Ли Яньнянь был назначен главой только что созданной Музыкальной палаты. Под его руководством в Палате собирали музыку и поэзию со всех концов страны и на их основе создавали новые произведения, исполнявшиеся сначала при дворе, а затем и во всех провинциях. Новая музыка, обогащённая национальными традициями, способствовала культурному объединению разросшейся империи. Ли Яньнянь внёс большой вклад в формирование музыкального стиля династии Хань, и, как следствие, оказал влияние на всё последующее развитие музыки Китая.
Из путешествия по землям Средней Азии дипломат Чжан Цянь привез в столицу новый музыкальный инструмент - поперечную флейту хэнчуй, сейчас известную как флейта дицзы (ди). Ли Яньнянь сочинил для неё 28 мелодий, вдохновлённых музыкой земель, по которым проходил Шёлковый путь. Эти 28 мелодий (от них уцелели только названия: "黄鹄", "陇头", 出关", "入关" и др.) являются первыми китайскими произведениями, написанными специально для дицзы, а также старейшими авторскими музыкальными композициями в истории Китая.
До нашего времени дошло около ста пятидесяти из собранных в палате песен, на основе которых создавались новые музыкальные произведения. Их ноты теперь утеряны, но названия мелодий сохранились как названия поэм в жанре юэфу (названном так по имени Музыкальной палаты). В юэфу мелодия определяла поэтический размер, число строк и количество слов в строке, и поэтому названия мелодий обычно использовались в качестве заголовков стихотворений.
У-ди восстановил древние культы Великого единого (Тайи) и Владычицы-земли (Хоу-ту) и в 111 г. до н.э. собрался совершить жертвоприношения им на горе Тайшань по случаю победы над государством Наньюэ в Гуандуне. Для этого требовалась подобающая ритуальная музыка, и Ли Яньнянь сочинил 19 ритуальных гимнов. Они были одобрены высшими сановниками и впервые исполнены во время принесения жертв. В награду Ли Яньняню было даровано высшее чиновничье жалование и звание селюй-дувэй - "советник, гармонизирующий тоны звукоряда".
Ли Яньнянь сочинял не только музыку, но и стихи, однако уцелело лишь одно стихотворение - та самая "Песня о красавице" (佳人曲, jiārén qū). Это одно из первых известных стихотворений, написанных пятисложным стихом (каждая строка состоит из пяти слогов и, соответственно, слов). В дальнейшем пятисложный стих на долгие века стал одним из ведущих размеров в китайской и всей дальневосточной поэзии. Именно им написаны стихи из дошедшего до нас сборника "Девятнадцать древних стихотворений" эпохи Хань.
История, связанная с "Песней о красавице", такова:
Говорят, что у Ли Яньняня была младшая (по другим версиям, старшая) сестра, которую он хотел устроить во дворец, и он попросил старшую сестру У-ди, принцессу Пинъяна, помочь ему в этом. Однажды, когда Ли Яньнянь танцевал на пиру перед императором, он спел ему такую песню:
История, связанная с "Песней о красавице", такова:
Говорят, что у Ли Яньняня была младшая (по другим версиям, старшая) сестра, которую он хотел устроить во дворец, и он попросил старшую сестру У-ди, принцессу Пинъяна, помочь ему в этом. Однажды, когда Ли Яньнянь танцевал на пиру перед императором, он спел ему такую песню:
На Cевере красавица живёт,
Каких ещё не видел белый свет.
Посмотрит раз — и город пропадёт;
Посмотрит два — и царства больше нет.
Что ж? Пренебречь злосчастною судьбой,
погибель городов и царств не знать?
Но ведь вовек красавицы такой
не народится на земле опять!
(Перевод Б. Мещерякова)
(Перевод Б. Мещерякова)
北方有佳人，絕世而獨立。
一顧傾人城，再顧傾人國。
宁不知傾城与傾國？佳人難再得！
Мой подстрочный перевод:
Есть на севере красавица, небывалая и несравненная.
Взглянет раз - и рушится людская крепость, взглянет другой - и рушится людское царство.
Как же не познакомится с той, что рушит крепости и рушит царства? Такую красавицу трудно снова найти!
Мой подстрочный перевод:
Есть на севере красавица, небывалая и несравненная.
Взглянет раз - и рушится людская крепость, взглянет другой - и рушится людское царство.
Как же не познакомится с той, что рушит крепости и рушит царства? Такую красавицу трудно снова найти!
Ли Яньнянь
Император зачарованно слушал, и, когда песня подошла к концу, вздохнул: "Разве может в нашем мире и впрямь существовать такая красавица?" Пинъянская принцесса ответила, что очень даже может, и что сестра Ли Яньняня и есть та прекрасная дева, о которой поётся в песне. Госпожу Ли призвали ко двору и сделали одной из императорских наложниц, а выражение "разрушающая крепости" (傾城, qīngchéng) с тех пор закрепилось в китайской литературе для обозначения высшей степени женской красоты. "Разрушительницами крепостей" стали называть роковых красавиц, чары которых могли так обворожить государей, что те забрасывали государственные дела и тем самым обрекали страну на гибель.
Китайские эпитеты, связанные с красотой, вообще подчёркивают её разрушающую, а не созидающую силу. Вот как описываются, к примеру, четыре знаменитых китайских красавицы - Дяочань, Ян-гуйфэй, Си Ши и Ван Чжаоцзюнь: своей красотой они могут "заставить луну померкнуть, а цветы увянуть, заставить рыбу утонуть, а летящего гуся упасть".
Китайские эпитеты, связанные с красотой, вообще подчёркивают её разрушающую, а не созидающую силу. Вот как описываются, к примеру, четыре знаменитых китайских красавицы - Дяочань, Ян-гуйфэй, Си Ши и Ван Чжаоцзюнь: своей красотой они могут "заставить луну померкнуть, а цветы увянуть, заставить рыбу утонуть, а летящего гуся упасть".
Выражение 傾城проникло и в Японию (по-японски 傾城читается "кэйсэй"): там "рушащими крепости" называли высокоранговых куртизанок - женщин, сочетавших в себе всевозможные литературные и музыкальные дарования и физическую красоту.
Из альбома "Новое зерцало куртизанок Ёсивары с примерами их каллиграфии" (吉原傾城新美人合自筆鏡, Ёсивара кэйсэй син бидзин-авасэ дзихицу кагами), 1784
Китао Масанобу
Ли Яньнянь не солгал в своей песне: госпожа Ли действительно оказалась несравненной красавицей, и У-ди влюбился без памяти. Вскоре Ли-фужэнь (李夫人; имени её мы не знаем: 夫人, "фужэнь" - супруга, госпожа) родила императору сына Лю Бо (по-видимому, около 104 г. до н.э.).
Как и её брат, Ли-фужэнь прекрасно пела и танцевала. Она любила носить в волосах украшения из нефрита, и вслед за ней эта мода распространилась среди знатных дам. Прекрасно понимая, за что её так полюбил император, она уделяла большое внимание своей внешности и никогда не показывалась без косметики или небрежно одетой.
Любимая наложница императора (и, что немаловажно, мать принца) и фаворит императора, к тому же ставший его шурином - статус семьи Ли неимоверно вырос. На членов семьи посыпались всевозможные благодеяния. Старший брат Ли Яньняня Ли Гуанли (李广利) и младший брат Ли Цзи получили титулы и высокие должности.
Как и её брат, Ли-фужэнь прекрасно пела и танцевала. Она любила носить в волосах украшения из нефрита, и вслед за ней эта мода распространилась среди знатных дам. Прекрасно понимая, за что её так полюбил император, она уделяла большое внимание своей внешности и никогда не показывалась без косметики или небрежно одетой.
Любимая наложница императора (и, что немаловажно, мать принца) и фаворит императора, к тому же ставший его шурином - статус семьи Ли неимоверно вырос. На членов семьи посыпались всевозможные благодеяния. Старший брат Ли Яньняня Ли Гуанли (李广利) и младший брат Ли Цзи получили титулы и высокие должности.
С появлением Ли-фужэнь в императорском гареме привязанность У-ди к Ли Яньняню только усилилась. Должно быть, тогда и появилась песня о том, как два прекрасных феникса, самец и самка, влетели в окно императорского дворца - под фениксами подразумевались Ли-фужень и Ли Яньнянь. (http://www.kepping.net/pdfs/works/The_Autumn_Wind.pdf)
Похоже, У-ди вообще предпочитал искать фаворитов в семейном кругу: считается, что, помимо Ли Яньняня, его любовниками были Хань Янь - родственник У-ди по линии одной из императорских наложниц, младший брат Хань Яня Хань Юэ, Вэй Цин - брат супруги У-ди, императрицы Вэй Цзыфу, Хо Цюйбин - племянник императрицы. Все они отличились заслугами на военном поприще, но особенно стоит выделить Вэй Цина, завоевавшего Ордос. Как пишет Сыма Цянь, они "добились знатности и близости к императору как внешние родственники, а уже затем прославились благодаря своим талантам и способностям".Старший брат Ли Яньняня и Ли-фужэнь, Ли Гуанли, показал себя достойным полководцем, несмотря на то, что происходил из семьи актёров, а должность досталась ему по протекции сестры и брата. Хотя в своих военных талантах он и не мог сравниться с Вэй Цином и Хо Цюйбином, тем не менее под его предводительством войска Ханьской империи совершили два беспримерных по дальности похода на государство Даюань (大宛) в Ферганской долине и захватили его столицу Эрши (贰师; вероятно, современный Ош в Киргизии).
Причиной этих походов послужили тамошние аргамаки - "небесные кони" Ферганы, как их называют в китайских источниках.
У-ди жаждал обладать этими конями из-за беспрестанной войны с сюнну на северных рубежах Китая. У сюнну, как и у всех кочевников, была отличная конница, которой не могли противостоять китайские всадники на маленьких и менее выносливых лошадях. Поэтому китайцам были так необходимы среднеазиатские аргамаки, которые в то время считались одной из лучших пород.
Ли Гуанли выиграл для Китая "Войну за небесных коней", и, начиная с этого периода, Китай регулярно получал из Ферганы лошадей ценной породы, что позволило постепенно совершенствовать местное коневодство и выступать на равных с кавалерией сюнну. В последующие века китайские войска одерживали немало побед благодаря быстрым и выносливым коням.
Зелена, зелена
на речном берегу трава.
Густо, густо листвой
ветви ив покрыты в саду.
Хороша, хороша
в доме женщина наверху -
Так мила и светла -
у распахнутого окна.
Нежен, нежен и чист
легкий слой белил и румян.
И тонки и длинны
пальцы белых прелестных рук.
("Девятнадцать древних стихотворений", 2е стихотворение, перевод Л. Эйдлина)
Увы, императору недолго довелось наслаждался обществом прекрасной госпожи Ли: хрупкая красавица не отличалась крепким здоровьем, а рождение ребёнка ещё больше подорвало её силы.
Как только её состояние стало ухудшаться, а красота - увядать, Ли-фужэнь отказалась принимать у себя императора. Если же У-ди входил в её покои, она закрывала лицо или отворачивалась к стене. Все советовали ей не противиться императору, но Ли-фужэнь отвечала: "Император любит меня, потому что я хороша собой. То, что он стремится увидеть, приходя сюда - это прекрасный образ, хранящийся в его памяти. Моя красота бесконечно дорога ему. И если он увидит эту красоту померкнувшей, то и его любовь вскоре иссякнет. А если иссякнет любовь императора, как же я смогу надеяться, что он позаботится о моих братьях?"
Точная дата смерти госпожи Ли не известна, но это произошло не позже 104-101 гг. до н.э. После кончины Ли-фужэнь У-ди долго оставался безутешным. Считается, что тогда он и сложил знаменитое стихотворение (на самом деле, это правда, не так: http://www.kepping.net/pdfs/works/The_Autumn_Wind.pdf):
Я больше не слышу шуршания шелка ее рукавов,
Пыль оседает на гладкие ступени ее двора.
Ее пустые комнаты одиноки и холодны,
Желтые листья накапливаются у зарешеченных дверей.
Как же мне не хватает этой восхитительной дамы!
Где же обретет покой мое бесприютное сердце?
(Перевод из книги Р. ван Гулика "Сексуальная жизнь в Древнем Китае")
(Перевод из книги Р. ван Гулика "Сексуальная жизнь в Древнем Китае")
Император даже приказал даосскому чародею Лю Шаовэну вызвать дух Ли-фужэнь и был уверен, что на короткое мгновение увидел её облик на шёлковой ширме. Именно к этому событию легенда приурочивает рождение китайского театра теней.
После смерти Ли-фужэнь У-ди охладел к Ли Яньняню. Ли Яньнянь продолжал возглавлять Музыкальную палату, но былой близости между ним и императором уже не было.
Смерть госпожи Ли стала лишь началом бед, обрушившихся на её семью:
В конце правления У-ди при дворе развернулась ожесточённая борьба за престолонаследие, подогреваемая паранойей императора и его слепой верой гадателям и магам. Лишились жизни императрица Вэй Цзыфу и её сын, наследный принц Лю Цзюй, пострадали многие сановники и их семьи, в том числе и семья Ли.
В 94 г. до н. э. наложница Чжао родила императору сына, Лю Фулина. Прошёл слух, что У-ди собирается сделать наследником его. В том же году императрицу Вэй Цзыфу и наследного принца Лю Цзюя оклеветал главный евнух гарема Су Вэнь (ну что за китайская история без злодея-евнуха, вот такой появился и в нашем рассказе). Императрица и Лю Цзюй покончили с собой.
В 90-м г. до н.э. генерал Ли Гуанли сражался с сюнну на северных рубежах. Тем временем в столице его друга, первого министра Лю Цюмао, вместе с семьёй казнили по обвинению в том, что он пытался околдовать императора. Доказательства сфабриковал евнух Го Жан. Ли Гуанли был обвинён в соучастии, а его жену и детей арестовали. Узнав об этом, Ли Гуанли попытался добыть быструю победу, надеясь тем доказать верность императору и добиться освобождения жены.
Увы, военная удача изменила генералу: Ли Гуанли потерпел поражение (спешка никогда не ведёт к добру, к тому же место решающей битвы по приказу У-ди выбрали императорские гадатели). Генерал был вынужден сдаться в плен. Услышав об этом, император пришёл в ярость. Жена и дети Ли Гуанли в столице были казнены. Самого Ли Гуанли сюнну принесли в жертву своим богам. По легенде, перед казнью он воскликнул: "Я умру, когда умрут все сюнну!". И действительно - после казни Ли Гуанли начались непрерывные дожди и метели на протяжении многих месяцев, лошади и скот пали, люди страдали от голода и эпидемий. И тогда сюнну возвели храм для жертвоприношений духу Ли Гуанли, в надежде умилостивить разгневанного китайского полководца.
Именно пленение Ли Гуанли и второго китайского военачальника, Ли Лина, послужило причиной кастрации знаменитого историка Сыма Цяня, создателя "Исторических записок" ("Шицзи") - грандиозного труда, описывающего историю Китая от мифических родоначальников и до современных Сыма Цяню времён. Ли Лина и Ли Гуанли обвинили в провале кампании против сюнну. В качестве обвинителя выступил сам государь, а Сыма Цянь стал единственным, кто осмелился подать голос в защиту обвиняемых и их семей. За это У-ди приговорил Сыма Цяня к смертной казни. В качестве альтернативы приговорённому предлагались откуп или кастрация. Не имея денег и связанный необходимостью закончить свой труд, Сыма Цянь выбрал последнее и продолжил работу над "Шицзи" в тюрьме.
Тогда же младший брат Ли Яньняня, Ли Цзи, был обвинён в любовной связи с одной из императорских наложниц. Это считалось государственной изменой, а кровные родственники изменника подлежали уничтожению. В 90 г. до н. э. вся семья Ли, включая Ли Яньняня, была казнена.
Сыма Цянь писал: "И милость, и гнев императора - одинаково ужасные вещи" (被皇帝宠幸或憎恨都是一件很可怕的事).
В 88 г. до н. э. У-ди назначил наследником самого младшего из сыновей, шеститилетнего Лю Фулина, а его мать, наложницу Чжао, приказал казнить - чтобы не повторилась ещё памятная история вдовствующей императрицы Люй, забравшей в свои руки всю власть и назначавшей и снимавшей императоров по своему произволу.
Сыма Цянь писал: "И милость, и гнев императора - одинаково ужасные вещи" (被皇帝宠幸或憎恨都是一件很可怕的事).
В 88 г. до н. э. У-ди назначил наследником самого младшего из сыновей, шеститилетнего Лю Фулина, а его мать, наложницу Чжао, приказал казнить - чтобы не повторилась ещё памятная история вдовствующей императрицы Люй, забравшей в свои руки всю власть и назначавшей и снимавшей императоров по своему произволу.
В 87 г. до н. э. году скончался и сам император. Официально императрица Вэй Цзыфу не была оправдана, а новой императрицы У-ди не назначил. Поэтому красавицу Ли-фужэнь посмертно возвели в сан императрицы под именем Сяоу, и её останки перезахоронили в гробнице рядом с роскошным мавзолеем императора У-ди.
Захоронение императора У-ди в Маолине
Комментариев нет:
Отправить комментарий